В первых числах декабря 1983 года снег еще не выпал. Осень была тёплой, и некоторые деревья в лесу не до конца ещё сбросили листву. Открытие охоты на пушного зверя уже состоялось, и охотники района находились в приподнятом настроении. Людям, в семьях которых таковых не имеется, понять это сложно.
В те годы, зверей в нашем районе водилось предостаточно. Разрешен был отстрел не только лис, енотов, зайцев, но по лицензии можно было охотиться и на диких свиней. Эта охота была необычайно захватывающей. Та, о которой хочу рассказать, разительно отличалась от всех. Впрочем, всё по порядку.
На кордоне Обливки, в заказнике, случилась беда: между жившими там лесниками словно пробежала черная кошка. Наступила «междоусобная» война. Они ссорились, и нередко дело доходило до рукоприкладства, угроз в адрес друг друга более существенных. Разобрать конфликтную ситуацию (по заявлению одного из пострадавших) на зимовку отправился участковый инспектор капитан милиции Белоконев И.
По окончании тщательного расследования капитан написал докладную записку начальнику милиции, в которой сообщил, что на кордоне Обливки с лета поселился дикий кабан, который время от времени нападает на домашний скот — хозяйских хряков, коров, бычков. Жители зимовки ошибочно принимали раны, нанесенные диким кабаном, за увечья, причинённые их животным, враждующими соседями. Для разрешения конфликта на зимовке необходимо выявить и отстрелить дикого кабана, от клыков которого погибли два хряка, ранено четыре головы крупного рогатого скота.
Акция отстрела дикого вепря была возложена на председателя районного общества охотников П.В. Ярового.
Подобных случаев в районе не наблюдалось. Приходилось охотникам отстреливать взбесившихся собак, лис, но разъярённых кабанов — нет. Собственно, дикие свиньи в районе появились где-то с 1975 года, расплодились, но вели себя спокойно — случаев нападения на людей, на животных, не было зафиксировано. П.В Яровой, срочно собрал бригаду из охотников, которых хорошо знал — в её состав вошли — Фёдор Васильевич Яровой, его брат, Виктор Петрович Головченко — самый близкий друг и я — тогда ещё молодой охотник, зарекомендовавший себя тем, что чаще других из бригады оказывался там, где надо и стрелял удачно.
Петр Васильевич объяснил задачу:
-Для такой охоты много людей не требуется – нужны опытные.
Агрессивность кабана непонятна, а потому нет гарантии, что не бросится на человека. То, что он не бешеный — проверено. Мясо забитых им свиней, раненых бычков проверяли ветврачи. Однако это другая сторона вопроса, главное — отстрелить зверя. Для этого его надо выявить. Охотиться будем в заказнике, где много животных — как диких, так и домашних, а потому нужна особая осторожность.
Отправились на операцию рано утром. На колхозном пароме, в полном тумане, капитан баркаса Вячеслав Бикашев доставил нас в к острову. Выгрузились и на грузовике ГАЗ — 51, принадлежащем охотобществу, по узкой местной дороге поехали на кордон.
П.В. Яровой пару дней назад уже побывал там — опросил жителей, исследовал тропы, а потому мы очень уверенно подъехали к урочищу у реки Карсачка. Главная деталь (!) — на охоту Яровой взял собаку — опытного гончака Пургу. Вот с этой умницей, очень вязкой (не упускающей зверя) собакой я отправился в загон, а трое опытных стрелков встали на номера.
Пургу удержать на поводке было, непросто — её мелко била нервная дрожь, она азартно рвалась то в одну, то в другую сторону. Ориентироваться в незнакомом лесу непросто, а тут ещё густой туман, но мы все-таки вышли к реке, нашли, где она соединяется с большим затоном и оттуда начали гон на сидевших в засаде охотников.
Отпущенная собака с таким рвением приступила к работе, что мне осталось только идти следом за нею. Пурга рыскала передо мною как молния — её звонкий лай был слышен то там, то тут. Азарт гончей передался и мне — шёл быстро, шумно, что, собственно, и следовало делать загонщику. По лицу били ветви деревьев, скоро по пояс стал мокрым, пробираясь сквозь высокую, густую траву, на которой большими каплями висела роса.
Трудно понять, как в таком густом, кое-где непролазном лесу удавалось ориентироваться, но очень скоро я вышел к своим охотникам. Когда все собрались, стали выяснять, кто что видел. Ф.В. Яровой сказал, что как только раздался лай Пурги, из леса, метрах в восьмидесяти от него, в густом тумане показалось очертание крупного животного, похоже — лося, который быстро ушел в перелесок.
Отправились к этому месту. Почти сразу нашли свежий след. Однако по форме это был явно след кабана, но по размерам вполне походил на лосиный.
Ситуация обрела некую загадку. Недолго думая, сели в машину и отправились вглубь леса. На этот раз с собакой в загон отправился сам Пётр Васильевич, а мы стали на номера.
Место было очень удобное для этого — широкая стометровая просека разделяла прибрежный лес, соединяемый хорошо видимыми звериными тропами. Их мы и постарались прикрыть, став друг от друга метров на семьдесят.
Туман к этому времени рассеялся. Мне выпало стоять посередине. Спрятался за дерево — средней толщины осокорь. Другие охотники тоже заняли подобные позиции. Конечно, с любой стороны каждого из нас было видно, но в том-то и дело, что зрение животных в минуту опасности реагирует остро только на движущиеся предметы, а если стоять не шевелясь, даже на открытом месте, зверь может пойти прямо на охотника.
Как только на другой стороне леса раздался лай нашей Пурги, через минуту, не более, на край просеки вышел кабан. Это не то слово — вышел… он появился как призрак. Бесшумно, сторожко прошел метров двадцать в нашу сторону, стал. Затем эта громадина двинулась прямо на меня. Передать это ощущение сложно, меж лопаток стало горячо, била какая-то мелкая дрожь, руки сбросили напряжение, а в голове вертелась одна мысль: ближе, ближе… Я затаил дыхание, даже глаза прикрыл от ожидаемого удовлетворения.
Вдруг кабан остановился, метрах в восьмидесяти от меня, замер на 2-3 секунды и, повернув, направился прямо на соседа по номеру — В.П. Головченко.
Выдержать такое, не открыть стрельбу по проходящему перед тобою, как в тире, зверю было трудно, однако я сдержал себя. И не зря — кабан шел прямо на соседа, и рисковать, стрелять с дальней дистанции я не имел права.
Тe секунды, за которые видел перед собой дикого красавца, запомнились на всю жизнь. Кабан был действительно огромен и то, что его путали с лосём — не удивительно. Крупная, длинномордая голова занимала, пожалуй, треть туловища. Глаз почти не видно, а изо рта торчали большие белые клыки. Таких зверей я не видел ни в кино, ни на фотографиях в охотничьих журналах.
Матёрый секач легкими прыжками проследовал в сторону Петровича и, представьте, стал боком перед ним в сорока метрах.
Буквально в ту же секунду прогремел выстрел его «тулки». Далее всё произошло очень быстро — кабан спокойно повернулся и большими прыжками понёсся обратно в лес. Головченко стреляет второй раз — безрезультатно — секач уходил. От меня до него — девяносто метров — стреляю — мажу! Бегу следом и, когда зверь подбегает к лесу, делаю второй прицельный выстрел. В ту же секунду кабан падает, раза три переворачивается через голову и … не поднимая зада, на передних ногах быстро ползет в лес.
Нарушая правила охоты на кабана, на ходу перезаряжая ружьё, бегу к нему. Слышу предостерегающие крики Петровича, Фёдора Ярового, но охотничий азарт несёт меня к раненому зверю. В перелеске я настиг его и, когда оставалось метров десять, он, вероятно услышав преследование, резко повернулся и какими-то неровными полупрыжками бросился на меня.
Что интересно — страха я никакого не испытывал! Перешел на шаг и, когда до зверя оставалось пять метров, стал, тщательно прицелился в широкий лоб и выстрелил. Кабан в ту же секунду рухнул, завалился между трех стволов молодых осокорей.
Машинально забросив в ствол своей вертикалки ещё один патрон, подошёл к убитому зверю. Состояние — не передать! Сердце бешено билось от радости — ведь всего несколько секунд назад секач был на ногах и, казалось, скроется, и даже наша отважная Пурга не поможет нам взять его.
Не помню, как выражал свою радость, но подоспевшие коллеги постарались мне её погасить. Как — об этом писать нельзя. Дело в том, что дикий кабан очень крепок на рану: даже смертельно раненый он будет уходить от преследования. На практике довелось видеть, как после точного выстрела Е.П Демичева дикая свинья весом в 170 кэгэ пробежала с пробитым сердцем 150 метров. У Евгения Петровича это была первая охота на дикого кабана, и стрелял он моими патронами, заряженными пулями «Кировчанка» (попросил «для надежности»).
Шума у поверженного кабана было много — разрывалась громким лаем Пурга, пытаясь вырвать зубами у него «лакомство», к которому не равнодушны все охотничьи собаки. П.В. Головченко быстро успокоил — вырезал у секача «мужское достоинство» и бросил собаке.
Основная «трепка» досталась мне от прибежавшего Петра Васильевича, и вполне заслуженно — нарушать правила безопасности на охоте нельзя! Я не должен был бежать за раненым зверем и, тем более, стрелять ему в лоб — эта часть головы у дикого кабана считается непробиваемой. Все мои доводы для членов бригады были неубедительны.
Досталось мне и за то, что кабан упал меж стволов осокорей и, как не тужились, вытащить его оттуда не могли.
Подоспевший на наш «базар» лесник Дмитрий Бакуменко дал топор, и тушу разделывали прямо между деревьев. Шкура секача на животе была тонкой, а на спине от холки — настоящий панцирь 15- 17-сантиметровой толщины. Прямо на ней и рубили всю тушу на подъёмные куски.
В лежащем кабане лесник узнал «возмутителя спокойствия» на кордоне. Секач чувствовал себя там хозяином, покрывал домашних свиней на зимовке, а хряков — соперников — уничтожал безжалостно.
Мясо разделанного кабана взвесили на кордоне у Бакуменко — без шкуры потянул на 270 кг.! Такой величины, такого веса дикой «хрюшки» никто из наших охотников не встречал.
Что ещё сказать — охота была удачной — голова секача, по праву досталась мне. Естественно, извлек из неё главный трофей — клыки, и вот уже 20 лет они украшают интерьер моей квартиры. На доске, под ними, на «нержавейке» надпись: «Авторы: В. Лихварь, В. Головченко». Да, пуля Петровича первая прошила кабана насквозь, пробив легкие. Однако этого для него оказалось недостаточно. Моя же — вторая пуля, «Кировчанка» «достала» секача с расстояния ста метров (измеряли шагами!), перебила обе берцовые кости. На трёх ногах кабан уже был не в состоянии нести свое тело.
Позднее, анализируя свое поведение, конечно понял, что поступал бесшабашно – пуля, пущенная в голову, могла срикошетить, могла произойти осечка.
На охоте всякое бывает, подобное случилось однажды с успенскими ребятами, но… это уже тема другого разговора.
Владислав Лихварь.
(При использовании материалов или цитировании обязательно указывать ссылку на автора и сайт «Ахтубинский пилот»)