А.Салмин. Рассказ «Родом из детства»

Замечено, что с возрастом тянет в те места, где вырос, и где прошло твое детство. Видимо поэтому я чаще стал проходить через свой старый двор. Мы жили  в угловом доме, указывавшем сразу на три улицы: Добролюбова, Волгоградскую, половину которой, позже в девяностые, по настоянию ветеранов войны переименовали в Сталинградскую. В пятидесятые годы улица уже носила имя вождя всех народов, точнее та часть мостовой, выложенная булыжниками и являвшейся главной магистралью одноэтажной Владимировки. Затем ветры перемен стерли старое название, и первомайские демонстрации проходили уже по улице Волгоградской.

                                                                                   Наш старый двор

Двухэтажные дома военного городка стали вырастать в начале пятидесятых. Вместе с освоением стратегических воздушных просторов, неприкосновенность которых должны обеспечивать современные средства вооружения, здесь на земле осваивались просторы земные. На месте большой проплешины, оставшейся незаселенной пришлыми из других губерний Российской империи людьми, появились сначала финские домики,  а вместе с ними и дома комсостава. Полустертые цифры на фронтонах некоторых из них, как напоминание о возрасте тех, кто их строил, и кто в них когда-то жил.

                                                                                          Мои родители

Нас было двое у родителей, помимо меня еще старший брат, когда они получили комнату с общей кухней, тогда большинство молодых военных семей так жили. Еще были свежи воспоминания о войне и землянках, в которых приходилось начинать новую мирную жизнь и комфорт в незнакомых, продуваемых всеми ветрами краях измерялся не количеством квадратных метров, а центральным отоплением, водопроводом, и теми же удобствами. В отдельной квартире, на одной с нами лестничной площадке жили Михалкины, с сыном которого Славкой, старшим меня по возрасту мы часто проводили время во дворе. Командиру полка, орденоносцу, полагались те маленькие льготы, которые государство могло позволить.  Скрипучая деревянная лестница на второй этаж, застоявшийся, ничем не выветриваемый запах чего-то из прошлого в подъезде, несмотря на новые металлические двери в каждой квартире и другие признаки современной цивилизации, так и остались незыблемой частью моих воспоминаний.

Начинаю я про Ленина рассказ

Будущий Ахтубинск, по мере укрупнения научно-испытательной базы и расширения диапазона испытаний авиационной техники, формировался как город авиаторов. Он расстраивался строго, компактно, в соответствии с существовавшей в советское время планировкой академгородков.  Несколько домов, которые в последующем образовали улицы Андреева и Сталинградскую, соединял деревянный штакетник, в центре микрорайона детский сад и котельная. Внутри этого дворового пространства и проходила наша жизнь. Мальчишки пятидесятых находили себе забавы во всем. Удивительно, но никто тогда не держал нас за руку, мы были предоставлены сами себе и даже самые маленькие, к числу которых принадлежал и я, смело отмеряли сотни метров, удаляясь от дома.

Сначала это был соседний двор, в который совершали набеги, чтобы подразнить жившего по соседству мальчишку, обидным Валера-холера. И такой же, едва оперившейся воробьиной стайкой, сразу же удирали, напуганные долговязым подростком с рогаткой. Вскоре мы облюбовали кирпичный бункер для хранения угля во дворе детского сада и по несколько часов отражали атаки неприятеля. Свой первый, незаслуженный фингал, вызвавший переживания родителей я получил на ступеньках «павшего Карфагена». А когда наступала жара, мы все купались в  небольшом круглом фонтане, сооруженном на месте нынешнего, металлического памятника В.И.Ленину.

Памятник Ленину в парке Дома офицеров(60-е годы)

Они были как близнецы -братья, совсем небольшие, выполненные в человеческий рост, два монумента из гипса вождю мирового пролетариата. Один стоял на площади, другой был установлен на аллее в парке Дома офицеров. Историческое и памятное для многих поколений ахтубинских школьников место. Здесь принимали в пионеры и торжественно клялись:

горячо любить и беречь свою Родину,

жить, учиться и бороться, как завещал великий Ленин,

как учит Коммунистическая партия,

всегда выполнять законы пионеров Советского Союза.

Ильич на площади

Обычно, это происходило в день рождения вождя и уже согретые весенним солнцем на клумбах расцветали тюльпаны, воодушевляя своим алым цветом мальчишек и девчонок, так же радоваться повязанным у них красным пионерским галстукам. Мы все тогда переживали торжественные чувства, начиная понимать насколько важно любить Родину и быть примерными во всем. Наверное, то, сокровенное, из частичек чего выстраивается убежденность взрослого человека, его идейная составляющая было заложено в нас именно благодаря пионерскому движению и сложившейся системе патриотического воспитания.

Тогда никто и представить не мог, что символ эпохи, кому поклонялись миллионы советских людей, а монументы охранялись, как историческое наследие, могли низвергнуть и не в лихие девяностые, или в соседней братской республике, что произошло значительно позже, а в советское время, по согласованию с политотделом института. К 1985 году памятник значительно обветшал, покрылся трещинами и уже трудно поддавался реставрации. В другое бы время его попытались восстановить, но что-то уже стало прогибаться в стране, выходить за рамки прежних табу и обсыпаться, как позолота на портретных рамках членов Политбюро. Поздно вечером, когда уже никто не мог оказаться случайным свидетелем, памятник Ильичу снесли. Отдельные его элементы оказались достаточно прочные, так что сотрудникам Дома офицеров, кому поручена была эта миссия, пришлось поработать кувалдами. Захоронены «останки» Ильича были здесь же, под одной из клумб.

Судьба еще одного памятника вождю мирового пролетариата отличается тем, что демонтировали его деликатно, расширив площадь и установив на прежнем месте новый монумент. По стечению обстоятельств, я оказался причастен к истории этих двух скульптур. Сначала, после назначения на должность старшего инструктора Дома офицеров по идеологии стал хранителем тайны исчезновения вождя, а чуть позже принял участие в официальной церемонии открытия фундаментального монумента.

Установка такой солидной по размерам и величественной по форме фигуры Ленина было событием неординарным, собирая вокруг толпу зевак. Уже в процессе монтажа памятника, которым руководил начальник тыла института генерал Сафонов, становились известны детали его чудесного перемещения из Кремлевского дворца съездов на площадь перед Домом офицеров. Сваренный из нержавеющей стали к XXVII съезду КПСС, он должен был украсить  сцену партийного форума, но бликовал при ярком свете софитов, отражаясь в лицах людей, кому была доверена судьба страны и кто в скором времени ее разрушил. В Ахтубинске к ценному подарку отнеслись с мотивированной политической установкой.

Торжественное открытие памятника было приурочено к годовщине Великой Октябрьской социалистической революции 7 ноября 1986 года. В привычную атмосферу праздника, сумбурную, многоголосую, передающую приподнятое настроение трудовых и педагогических коллективов, готовых с транспарантами и флагами начать свой марш по площади, на которой  застыли в парадном строю военнослужащие ахтубинского гарнизона, врывался пафос революционного действия с митингом и перерезанием ленточки.

Именно в этот момент, срочно потребовался ассистент для церемонии открытия памятника, чтобы помочь официальным лицам — начальнику института генерал — полковнику Леониду Ивановичу Агурину и первому секретарю ахтубинского горкома КПСС Евгению Ивановичу Абольянину. Уже оказавшись на площади, я понял, что погорячился. Модельная фуражка, взятая напрокат у дирижера военно-духового оркестра Валерия Ковиева, в сочетании с парадным кителем смотрелись, конечно, эффектно, но едва ли могли защитить от ноябрьского ветра, холодного и яростного, порывы которого занесенного с берегов Невы, гнали когда-то восставших на штурм Зимнего Дворца. Перерезанная красная ленточка предназначенная для музея где-то затерялась а вот фотография того события хранится у меня до сих пор. Ушли в прошлое поколения убежденных ленинцев, сменились политические элиты, нет уже советского государства, а памятники его основателю по -прежнему отождествляют нас со страной, в которой мы родились и выросли.

Люди разной судьбы

Постепенно, что-то менялось в облике Ахтубинска, вырывалось за границы прежнего военного городка, несмотря на указание сверху соорудить вокруг него что-то вроде «режимной» стены. Она пала раньше «берлинской», под напором возмущения местных жителей, оставив в качестве  наследия прошлого фрагменты забора по улице Черно-Иванова. Вместе со старыми названиями стерты из нашей памяти целые эпизоды той прошлой жизни. Разве кто из старожилов вспомнит, как захаживал в лавку к еврею Саламону, на углу Добролюбова, взять в долг что-нибудь из продуктов и тот всегда отпускал, мусоля химический карандаш и записывая цифири в тетрадь. Или старый базарчик прямо на том месте, где сейчас спортивная мини площадка, подаренная городу Газпромом. Совсем небольшой, всего с несколькими рядами, заставленными в благодатную летнюю пору живописным разнообразием местных огородов. Из личного запомнилось, как держа меня за руку, моя мама, выросшая по соседству в селе Пологое Займище и походившая с тяпкой по колхозному полю, выбирая что-то из овощей, или переливая в трехлитровую банку молоко из бидона, обязательно говорила что-то хорошее женщинам, стоявшим за прилавком.

Старая финская баня возле стадиона

Исчезла и финская баня, так она называлась позже, а прежде построенная для нужд семей военнослужащих. Заведение примечательное, и с виду достаточно симпатичное, вписавшееся в двухэтажную архитектуру военного городка пятидесятых. После того, как она перепрофилировалась из простого коммунального предприятия в элитное заведение, попасть туда могли уже не все. Требовались медицинская справка, протекция и расположение хранительницы банного хозяйства Анны Федоровны. Особенные были пятничные дни, отведенные для летчиков-испытателей. Внутренний мир, такой знакомый каждому банщику, с застольными беседами в маленькой комнате отдыха людей, имевшими право считаться элитой авиации, с польским пивом «Окосим» и болгарским вином, специально выделяемым начальником Военторга, казался непроницаемым для посторонних.

Горовой Г.А. (справа) и Герой Советского Союза Коровушкин Н.И.

С заслуженным летчиком-испытателем СССР Григорием Антоновичем Горовым я познакомился в качестве редактора газеты «Испытатель». Нет, не в бане. Но отношения у нас, несмотря на разницу в возрасте, сложились теплые. Человек удивительной судьбы. Его трижды представляли к званию Героя Советского Союза. Уже это о многом говорит. А сколько раз он выбирался из сложных ситуаций. Он рассказывал мне, что в одном из полетов в Забайкалье пришлось садиться в экстремальных условиях. Высланная на поиск группа его не нашла. Сам добирался по бездорожью. Друзья уже подняли рюмки, чтобы помянуть друга, да так и застыли, когда увидели появившегося на пороге Горового.

Бывшая гостиница для летчиков №7

Беседовали мы не часто, порой перекидывались парой фраз на ходу. Но хранил он в памяти, действительно, любопытные факты. Как-то речь зашла о причинах гибели Юрия Алексеевича Гагарина. Версий к этому времени накопилось немало и каждая из них не исключала другую. Это сейчас в двухэтажном здании напротив стадиона «Волга» располагается отдел МВД по Ахтубинскому району, а раньше его занимало общежитие гостиничного типа №7 для летного состава. Заселяли его по принципу: внизу истребители, а на втором этаже бомберы. Так сложилось, что в одном номере с ним и Виктором Андреевым, впоследствии Героем Советского Союза, погибшим при испытании одного из первых серийных самолётов Су-11 в Новосибирске, жил полковник В.С. Серегин. Фронтовик, Герой Советского Союза, тот самый, который в качестве инструктора совершал последний полет с Гагариным. В годы войны он летал на Илах и был значительно старше своих товарищей по комнате. Война отложила свой отпечаток на психику этого человека. Ночью он часто выкрикивал, что-то бормотал во сне, вскакивал, потом посидев на краю кровати, снова ложился и засыпал, заполняя комнату густым громоподобным храпом. Горовой и Андреев просили переселить их, ссылаясь на разницу в возрасте, но начальство не придавало этому значение, усмехаясь, приговаривало: «Привыкайте, громовержцы….» Увы, как летчик-испытатель Серегин не состоялся, да и возраст был на пределе. Вскоре  его перевели на повышение в Подмосковье. Предлагая свою версию гибели экипажа, Григорий Антонович не исключал потерю сознания или иное нарушение способности контролировать внештатную ситуацию Серегиным, сидевшим в кресле второго пилота.

Ахтубинск город уникальный, в смысле пересечения здесь судеб разных по своей значимости, в том числе и выдающихся людей. Очередное новоселье мои родители справили в доме по Школьному переулку. Добротные, крупногабаритные квартиры считались жильем элитным, по сравнению с хрущевками и пока еще не появившимися в городе многоэтажками с горячей водой и газом. Так что нашими соседями, наряду с  такими же, как мы счастливчиками, были многие известные в ту пору личности. Прежде чем перевестись в Москву в этом же подъезде жил Георгий Тимофеевич Береговой. Герой Советского Союза, получивший высокую награду на фронте, став летчиком — испытателем мечтал попасть в «космический отряд». Мало кто в то время знал, что космонавтом ему помог стать генерал-полковник Николай Петрович Каманин-командир первого отряда космонавтов. Не каждому суждено было попробовать себя в качестве пилота космического корабля, тем более, когда тебе уже за сорок. Несмотря на косые взгляды коллег по отряду, считавших его «блатным», Береговой совершил полёт на «Союзе-3». Первый и единственный случай, когда человек стал дважды Героем Советского Союза, получив одну высшую награду за войну, а другую за космос.

В мемуарах «Три высоты» Георгий Тимофеевич вспоминает о своей работе летчика-испытателя в  Ахтубинске, но при этом упоминает эпизод, к которому имел отношение другой заслуженный человек. Фамилию его он не называл, лишь достаточно резко отозвавшись о личных качествах летчика, приведших того к гибели. Эта история, стоит, конечно отдельно, скорее подчеркивая разность характеров, непохожесть подходов к испытательной работе, чем какую-либо предвзятость. Спустя время Горовой как-то высказался по этому поводу.

У Берегового осталась обида на Василия Гавриловича Иванова. В среде летного состава и всех, кто, так или иначе, имел отношение к испытаниям авиационной техники, авторитет ВГ считался неоспоримым. Мог любого спустить с небес на земле, если того требовала справедливость. Будучи командиром испытательной эскадрильи Береговой составил нелестную аттестацию для Виктора Андреева, тоже участвовавшего в непосредственных воздушных схватках с фашистскими ассами и имевшего к концу войны два боевых ордена Красного Знамени. Виктор Михайлович в подавленном состоянии поделился об этом с кем-то из летчиков, а тот доложил В.Г. Иванов срочно вызвал Берегового и потребовал, чтобы тот переписал аттестацию на Андреева-человека порядочного и положительного во всех смыслах, а затем отстранил его от должности комэска с оговоркой, что не позволит никому травмировать психику летчиков. Правда, позже, Береговой снова стал командиром эскадрильи.

По — разному складывались судьбы летчиков.  Да и сами они были людьми непохожими, тем более, когда дело касалось профессиональной этики. Григорий Антонович Горовой знал это лучше кого-либо. Когда представили к званию Героя Светского Союза начальник управления генерал Манучаров вычеркнул его и вписал свою фамилию. Высший суд распорядился по — своему и тогда наград  удостоились Микоян С.А. и Петров В.А. Что же касается двух других представлений, то звезд на всех, — шутил он,- могло и не хватить.

ПРОДОЛЖЕНИЕ СЛЕДУЕТ.

(При использовании материалов или цитировании обязательно указывать ссылку на автора и сайт «Ахтубинский пилот»)