(Четырежды его представляли к званию Героя советского Союза и дважды к званию Героя России)
Естественно он волновался, испытывая смешанные чувства. Из чего они состояли, теперь уже сложно сказать. Когда вот так рядом с тобой стоит глава государства, не до копания в самом себе, все внимание сосредоточено на том, лишь бы не спутаться и четко доложить. Он несколько раз повторил заученную фразу: «Товарищ Верховный главнокомандующий генерал- майор Чиркин прибыл для вручения Звезды Героя…» — И не важно, что высшую награду страны ему должны вручать не в Кремле, а на аэродроме ГЛИЦ им. В.П.Чкалова, так даже лучше. Вокруг него боевые товарищи, те с которыми готов разделить свою радость и кому обязан своим летным долголетием.
Казалось, в тот майский день 1996 года все вокруг выглядело по-другому: и торжественный караул, выстроившийся прямо на взлетной полосе, и люди, среди которых его сослуживцы, сама природа, еще не успевшая вылинять на солнце.
С лица Ельцина не сходила, та, обманчивая простецкая улыбка, которая еще недавно служила залогом его популярности. Ему явно понравился воздушный показ, с демонстрацией летчиками-испытателями ГЛИЦ фигур высшего пилотажа. Крепко пожав руку Чиркину, он аккуратно приколол ему звезду Героя России прямо над орденскими планками парадного кителя и срывающимся на фальцет голосом сказал: «Поздравляю Вас Виктор Мартынович. Уверен, на таких как Вы, можно положиться и на земле и в небе».
Минута, которая запомнится на всю жизнь, но это была гордость иного свойства, не такая вызывающая, а будничная что ли, дающая право оглянуться и без сожаления отмерить взглядом путь, пройденный когда-то.
*****
Детство. Он отчетливо помнил, когда первый раз захотел стать военным. После спора с мальчишками, что спрыгнет с пожарной лестницы, его уже ничто не могло остановить, вот только выглядеть надо подобающим образом. Лучше всего подошла бы фуражка, любая, а кокарда к ней уже имеется. Для этого пришлось долго копаться в шкафу, примеряя поочередно отцовскую кепку, то бескозырку, невесть откуда взявшуюся. Но так и не найдя ничего подходящего он горестно вздохнул. Ладно, в фуражке он еще козырнет, а пока сойдет и так. Главное не струсить. Во дворе его ожидала озорная толпа, подначивая, весело сверкали глазами сверстники и озадаченно морщили лбы малыши. Ловко подтянувшись, он взобрался на лестницу и, не считая количество перекладин, вскоре оказался где-то между вторым и третьим этажом.
-Ну, Чиркин давай!- кричали пацаны. Сверху расстояние до земли уже не казалось таким безобидным. Зажмурив глаза, он сиганул вниз.
-Мама! — заорал кто-то рядом. — Витька — шофер разбился!
-Не называйте меня больше так, приподнявшись, он потер ушибленное место,- даю слово, я обязательно стану летчиком.
*****
-Не вижу никаких препятствий, юноша, здоровьем вас бог не обидел, а дальше — прямая дорога, по крайней мере, в аэроклуб.
Сохраняя спокойствие, что крайне редко бывает в таких случаях в восемнадцать лет, он подчеркнуто вежливо переспросил, но врач не вызывающим возражений тоном повторил: «Вы абсолютно здоровы Чиркин, одевайтесь». Странная эта штука — фортуна. Год назад этот же доктор забраковал его, а вот теперь без колебаний вынес долгожданный вердикт. Еще через год, отлетав в аэроклубе на Як-18, он уяснил для себя природу поступков, в основе которых лежит цель, желание и характер. Казалось бы, прописные истины, но и они даются не каждому.
В его душе жила романтика поиска, а мечта, в которой угадывал свою судьбу, помогала преодолевать любые обстоятельства, которые если и могли служить оправданием, но только не для него. До сих пор многое из того юношеского максимализма кажется невероятным. Для едва оперившегося курсанта Армавирского училища летчиков, налетавшего на МиГ-17 чуть более двухсот часов, путь в испытатели начался с одного очень рискованного поступка: сочинив телеграмму, он берет отпуск и отправляется в Москву. В школе летчиков-испытателей им. А.В.Федотова поступок оценили, но рекомендовали набраться опыта и…уволиться из армии. Профиль обучения испытателей того времени почему-то ориентировался на гражданских пилотов. Отсрочка пошла ему на пользу. Он действительно стал классным военным летчиком, отлетав четыре года инструктором в полку, только при любой возможности донимал командиров своими просьбами.
-Чиркин, ну чего тебе неймется? — недоумевал начальник 148 Краснознаменного учебного центра Боевого применения и переучивания летного состава ПВО.
-Хочу летать на передовой технике,- следовал его ответ.
В конце — концов, не выдержав, командир согласился: «Ладно, летай».
По тем временам МиГ-25 был действительно очень современной машиной. Правда, чтобы пересесть на нее, ему пришлось перебраться из Подмосковья в Савастлейку, увы, самую настоящую «дыру».
Все-таки судьба подморгнула ему. Любит она таких вот упрямых и напористых. В 1971 году в Кубинке во время правительственного показа он встретился с начальником ГК НИИ ВВС генерал-полковником Гайдаенко И.Д. и генерал — майором Микояном С.А. Получив благословение испытателей, продолжил добиваться своего. Правда, рапорт, поданный по команде, затерялся где-то в штабах. Но что значит бесхитростная уловка для молодого перспективного летчика, поставившего перед собой цель, ставшей впоследствии смыслом его жизни. На одном из показов в Савастлейке его заметили.
Выполнив полет, перехватчик зарулил к краю полосы, где возле стенда летчика ожидали офицеры генштаба. Со стороны все выглядело достаточно эффектно. Не мешкая, по стремянке он спустился вниз и как был в летном комбинезоне, держа в одной руке ЗШ, а в другой указку принялся объяснять авторитетной комиссии особенности прохождения полетного задания. В перерыве стоявший рядом зам. по науке, зная о его давней мечте, негромко сказал: «Если хочешь, чтобы тебя отпустили, попроси генерала. Сейчас самый подходящий момент».
-Эх, была, не была, решил он и в нарушение устава, победителей ведь не судят, напрямую высказал председателю комиссию свою просьбу. Генерал Андрианов его понял и обещал помочь. Осенью 1973 года раздался долгожданный звонок из управления кадров.
« Чиркин, ядрена мать, ты уже всех достал — в голосе офицера вышестоящего штаба, он наконец уловил надежду. — Хочешь в испытатели -увольняйся и дуй в ШЛИ, либо в Ахтубинск, там открыли такой же центр, только для военных летчиков». Он выбрал ГК НИИ ВВС.
*****
Сигаретный дым уже клубился под потолком, не спеша покидать прокуренную комнату. Душно. Хоть и не жарким выдалось начало лета, зато июль уже готовился наверстать упущенное. Он затянулся с новой силой и окунался в воспоминания.
Надо же, ровно тридцать лет назад, 13 июля 1974 года, точно в его день рождения, состоялся первый выпуск слушателей ЦПЛИ. Почти все сразу ушли в отпуск, а он направился в службу летных испытаний, в 1-ое управление, ставшее на долгие годы ему родным. И сразу летать, по 2-3 полета в день, с жадностью новичка и самозабвенностью стоика осваивая подряд несколько типов самолетов. За 25 лет работы испытателя он налетал более 3500 часов на 70 типах самолетов, вертолетов и их модификаций. Сегодня он заслуженный пенсионер, точнее заслуженный летчик-испытатель СССР, сменивший военный китель на штатский костюм, по-прежнему в строю, среди своих друзей, коллег по профессии, а на покой он еще успеет. Очередная затяжка и тлеющий огонек разгорается с новой силой.
…Очередной вдох и голова неожиданно закружилась, сознание стало проваливаться в темную пустоту. От запаха горелой изоляции запершило в горле. Что за напасть, подумал он, предусмотрительно переключившись на чистый кислород. Датчики ни чем не выдавали тревогу, откуда тогда дым в кабине? Сделав еще пару вдохов, он почувствовал, что дышать стало легче, но глаза по — прежнему слезились, мешая разглядеть что-либо на приборной доске. Ситуация приобретала критический характер. По собственному опыту он знал, как важно принять правильное решение: либо катапультироваться, и тебя за это никто не осудит, или попытаться определить причину случившегося, степень опасности и продолжить борьбу за машину. В таком случае риск погибнуть увеличивается. С земли сообщили — шлейф белого дыма замечен из левого двигателя. Прояснить обстановку помог летчик из липецкого центра Свиридов, зашедший на МиГ-29 вровень с ним.
-Действительно, дым, но пламени нет.
— Ну, слава богу,- он облегченно перевел дыхание, значит не горит. Теперь нужно убрать левый двигатель на малый газ и построить короткий заход. Правда, с полными баками высокой посадочной скорости не избежать. Но все обошлось. Стоя в стороне, он грыз стебель травы, не замечая ее горького вкуса. Залитая пеной машина дымилась, вызывая, если не жалость, то искреннее сожаление. Разве он мог вот так ее бросить? Первенец нового поколения авиационной техники, который он вместе с Грузевичем, Картавенко и Мостовым принял фактически гадким утенком и вот уже несколько лет сопровождал, вместе с конструкторами придавая ему мощь, силу и грацию царственной птицы. Да и напрасно, что ли старался. Вот, только к званию Героя Советского Союза его представляли четырежды, а потом уже в новое время — дважды к Герою России. Рекорд, хоть в книгу Гиннеса подавай. Наконец в августе 1995 года Президент России подписал Указ. Но все это будет значительно позже, а тогда, стоя на краю взлетной полосы, он думал совсем о другом.
Повезло или сыграл свою роль человеческий фактор? Нет, тут одной случайностью не обойдешься. При таких обстоятельствах нельзя на одном везении выехать, а его в первую очередь, выручила точная, почти математическая проработка всего полета, от начала и до его завершения. Сколько раз приходилось балансировать на грани, и только абсолютная уверенность, основанная прежде всего на алгоритме, модели поведения в той или иной ситуации, помогали выйти победителем. К счастью за всю свою летную биографию он не бросил ни одной машины. Хорошо говорить об этом с собеседником, и даже отстаивая свою точку зрения в горячем споре на земле, когда все уже позади, и совсем другое дело, если вдруг на осмысливание происходящего тебе отводятся секунды. А таких случаев у него тоже было сколько угодно. Вон на шкафу, в рабочем кабинете, среди кучи полезных безделушек одно место не занято. Экспонат съела моль. А птица была отчаянная, со всего размаха влетела под брюхо его «сушки» при наборе высоты. Пришлось срочно садиться. Никто не поверил, а он в легковушку и нашел орла прямо на полосе. Позже ребята сделали из него чучело.
Или другой случай, когда на той же «десятке» произошел серьезный отказ, опять чутье подсказало прекратить полет. Перевел РУД на малый газ и выкатился метров на 200 за полосу. Зато на МиГ-31 был виноват сам, чуть не погубила его жадность к полетам. С тех пор дал себе зарок: не уверен, не взлетай.
В общем, если перечесть все, пальцев на руке не хватит. Столько было всего интересного, захватывающего, такого, что хватило бы на несколько человеческих жизней, а вот выпало ему, и он не жалеет, более того, безмерно счастлив дару судьбы. Юбилеи на то и даны, чтобы вспоминать. Насчет другого — не дождетесь, верно подметил кто-то из его друзей.
*****
В конце 70-х его пригласили участвовать в космической программе по подготовке полета на многоразовом космическом корабле «Буран». Осваивал теорию, проходил курс обучения в Звездном, вместе со специалистами как летчик-испытатель вникал в особенности компоновки и эргономики кабины летательного аппарата. Но программу вскоре свернули. Жаль, что не пришлось ему прикоснуться рукой к звездам, не испытать щемящего планетарного чувства разлуки, зато он может причислить себя к морским волкам. Да, тех самых, без всяких условностей. В 1995 году на авианесущем крейсере «Адмирал Кузнецов» специалистами ГЛИЦ проводились заключительные испытания корабельной машины. Старшим группы назначили его, к тому времени заместителя начальника Центра по летной работе. Выходили в условиях полярной ночи, выискивая островки сумерек для полетов. А когда начался шестибальный шторм, сполна хлебнули соленой морской воды. Одним словом, пока добрались до Средиземного моря, усвоили всю корабельную азбуку.
*****
«Окончательное решение за генералом Чиркиным», «Спросите у Виктора Мартыновича», — звучало довольно часто, служа для кого-то прикрытием, а иногда поддержкой, ссылкой на мнение человека, авторитет которого был неоспорим. Двери его рабочего кабинета на втором этаже штаба в/ч 15650, подобно створкам электропоезда метро, открывались и зарывались с удивительным постоянством. Может быть, поэтому его так и не смогли прельстить заманчивые предложения о переводе в столичный округ, ни московская прописка. Он остался старомоден в привязанностях, привычках не изменять своим принципам, оставаясь все эти годы верным семье, друзьям, своей работе и воспоминаниям.
Александр Салмин
(Ссылка на автора обязательна)